Сергей Майоров - Слепой Агент [Последний долг, Золотой поезд]
— А почему последняя?
— Не знаю, это он так сказал. Я, конечно, могу у него уточнить, но боюсь, не очень удобно получится… Мурадов как будто понял его, сказал, что шеф на это очень рассчитывает, и уехал. У вас не будет сигареты?
Я достал пачку.
— Спасибо! А через два часа Однорогов позвонил Андрею, нашему специалисту по электронике, он занимается прослушками, компьютерами и прочим… Позвонил и сказал, чтобы завтра, к одиннадцати вечера, он приехал на Рыбацкую, что надо будет вас там проверить. Вы знаете, что там находится?
Марголин как-то вскользь упоминал этот адрес, и я неопределённо кивнул.
— Рыбацкая, 50а. Это особнячок, в котором будет располагаться наш новый офис. Пока не начался ремонт, там дежурит один охранник. Однорогов иногда использует его для встреч со своими людьми. Вот, я нарисовал план…
Дрожащей рукой Шубин извлёк из кармана лист мятой ксероксной бумаги. Изображение на нём напоминало партизанскую карту в исполнении первоклассников.
— Я взял лист, — пояснил Шубин. — Второй этаж перекрыт наглухо. Основная дверь бронированная, и там есть телекамера. Здесь — комната охранника. Коридор. Сигнализации ещё нет, поставят на той неделе. Там всего два дня, как телефон провели. Эти комнаты заколочены… Туалет. А вот здесь единственное место, где Однорогов может с кем-то говорить. Отопление не работает, но там есть камин, настоящий, под уголь. Однорогову это очень нравится. Там планировали устроить зал для переговоров, но он хочет оттяпать это под свой кабинет. Здесь — дверь чёрного хода. Как раз напротив запасной калитки в ограде. Здесь — основные ворота, они всегда заперты. О приезде охранника заранее предупреждают по телефону. Я могу достать запасной ключ от этой калитки. Он вам нужен?
Я кивнул. Лишняя мелочь не помешает, даже если и не придётся её использовать. Отдам Марголину — пусть шагает караулить свою ондатру. А мне хватило и котёнка в квартире Бабко.
— Хорошо, я отдам его завтра утром. У меня просьба.
— Да?
— Сожгите, пожалуйста, этот листок. Прямо сейчас. Вы уже запомнили, а мне так будет спокойнее.
Я ещё раз взглянул на план и достал зажигалку. Память на всякого рода планы и схемы у меня действительно была хорошей.
— Спасибо.
— У Однорогова есть охрана?
— Нет, иногда он использует Ваню Колпина, это водитель-телохранитель. Когда ему приходится перевозить крупные деньги или требуется создать соответствующий вид. Однорогов говорит, что, если захотят убить, никакая охрана не поможет, а с дворовыми гопниками он и сам справится.
— Верно.
У Шубина дёрнулась щека, и он искоса посмотрел на меня.
— Наверное, я пойду? — промолвил он через минуту, опустив голову. — Когда и где мы встретимся завтра?
— Здесь в одиннадцать.
— Вы считаете, это безопасное место? Чтобы встречаться здесь два раза подряд?
— Вполне.
— Хорошо, я вам верю. До свидания.
— Счастливо.
Он вылез и, сгорбившись, зашагал к своей машине. Длинные полы его диковинного пальто развевались под порывами ветра, обнажая тонкие ноги в обтягивающих синих джинсах.
* * *Небо было безоблачным, светло-голубым, с маленьким, клонящимся к горизонту красным солнцем. Заснеженные, без малейшего движения застывшие ровные ели и ароматный дым мангала.
Красиво. Хотя я и равнодушен к красотам природы, в тот вечер обстановка явно соответствовала настроению.
— Пошли прогуляемся?
Мы поднялись из-за столика придорожной шашлычной. Я закурил, с гордостью посматривая на сверкающую красную «ауди», окружённую неровным кольцом замызганных малолитражек, и ещё сильнее обнял Лику. Она прижалась ко мне, положила голову на плечо, и мы медленно пошли по тропинке, спускаясь к берегу замёрзшего озера.
Сколько минут мы простояли, обнявшись, не знаю. Наверное, долго, потому что, когда мы поднялись наверх, нижний край солнечного диска уже скрылся за горизонтом. Я выгреб из кармана пригоршню мелочи и, широко размахнувшись, швырнул в озеро сторублевую монету. Звука падения слышно не было, но я видел, как жёлтый кружок ударился о лёд, отскочил в сторону и зарылся в сугроб.
— Не сбудется, — тихо сказала Лика.
— Почему? Скоро лёд растает, она и утонет!
Лика грустно улыбнулась и спросила:
— Тебе действительно хорошо со мной?
Я помолчал, прислушиваясь к себе.
— Да.
— Не ври. — Она грустно улыбнулась и опустила голову, укрывая шею в меховой воротник куртки и загребая снег блестящими сапожками. — Ты ведь всё время вспоминаешь… Да?
До самого подъёма я молчал и разбрасывал ногами рыхлый снег.
А когда поднял голову, увидел картину, которая мне не понравилась.
Кособокая ржавая иномарка стояла справа от моей сверкающей красавицы, уперевшись мятым обвисшим бампером о переднее крыло, как раз туда, где отражались белый флигель кафе и дымящийся мангал с озабоченно отвернувшимся шашлычником. И за столиком посетителей заметно поубавилось…
Левые двери иномарки были распахнуты, открывая синее дерматиновое нутро. На заднем сиденье кто-то полулежал, в дверном проёме торчали огромные ботфорты и обтянутые чёрными ажурными колготками тонкие ноги, напоминавшие карандаши в стакане. А вокруг моей «ауди», уперев руки в бока и сплёвывая, прохаживались двое в кепках и толстых кожаных куртках с когда-то белыми меховыми отворотами. С таким видом, будто я нарушил правила парковки. Я снова посмотрел на их машину. Обтянутый толстым мехом правосторонний руль и связка ключей и брелоков размером с охапку сена. Кроме счастливой обладательницы порванных под коленом колготок, больше там никого не было. И вокруг никого, кто бы по внешнему виду соответствовал этим двоим, бегавшим около моей машины. Хозяйка чудесных ног, судя по расслабленному их положению, пребывала в ином измерении.
Лика была спокойна, и это мне понравилось.
— Идём мимо, — шепнул я, снова обнимая её за талию, и она чуть заметно кивнула.
Нет, этих двух гамадрилов интересовал я не как я, а именно как хозяин красной «ауди». Заметив нас, они вытаращились в нашу сторону, но мы вроде бы шли мимо, и через минуту они потеряли к нам интерес.
Как только один из парней рыскнул в полуметре от Лики, оставив аромат дешёвого одеколона и пива, я мягко убрал руку с её талии и двумя прыжками догнал его.
Он что-то почувствовал и начал оборачиваться, но я не стал проявлять благородство и ударил его по шее сзади. В кино таким ударом сшибают на пол, я не был ни каратистом, ни актёром, и мне пришлось добавить: увесистый правый крюк в висок, локтем между лопаток и в завершение коленом между ног.
Кепка отлетела под машину, когда её обладатель беззвучно завалился в снег. Впервые за последнее время из двух конфликтующих сторон первым упал не я. Мелочь, но приятно.
— Ты че, с-сука! — заорал я на второго, изумлённо моргавшего. — Я тебе, падла, жопу разорву!
Сунув правую руку за пазуху, я левой опёрся о багажник «ауди» и лихо перемахнул через него. Между нами оставалось метра три, и, поняв, он мог опомниться, а там бы уж неизвестно, как получилось: судя по комплекции, рахитом в детстве он не страдал, да и нос свой свернул не за чтением стихов. Я выхватил из кармана и швырнул ему в лицо авторучку, а он сделал самую большую глупость, которую только мог. Он её поймал. Поймал и стал рассматривать, проявив недюжинную реакцию. А когда оторвал недоуменный взгляд, я уже был рядом и всадил в его жирную харю серию злых ударов, положив последним штрихом тот же удар коленом в болезненное место.
Он упал, и я успел врезать ему каблуком по затылку.
В наступившей тишине было отчётливо слышно, как хрустнула сдавленная толстыми пальцами моя авторучка.
Я обернулся. Первый продолжал лежать в той же позе. Дама в машине слегка раздвинула свои ножки-карандаши, открыв для обозрения ещё одну дыру в колготках. Заглянув в салон, я плюнул, выдрал из рулевой колонки и зашвырнул подальше ключи.
— Счастливо!
Я всё-таки посмотрел на неё. Не старше шестнадцати, с выбеленными, неумело уложенными волосами и ярко-красной помадой. Трясущиеся пальчики мнут сломанную сигарету. На мизинце сверкало тоненькое серебряное колечко…
Я с силой захлопнул дверь.
— Садись!
Лика быстро заняла своё место, и я выехал со стоянки, провожаемый испуганным взглядом шашлычника.
Только пролетев несколько километров и выкурив две сигареты, я успокоился. Лика молчала, безучастно глядя в боковое окно на проносящийся мимо лес. А потом неожиданно спросила:
— Федор, а почему ты никогда не интересовался, чем я занималась раньше?
— Захочешь — сама расскажешь. А не захочешь — все равно соврёшь.
— Когда-то, лет десять назад, я начинала почти так же, как та девчонка, а потом работала в конторе по вызову. В девяносто первом нас разогнали, я так и не смогла ничего скопить. Полгода мыкалась, потом подруга раздобыла где-то объявление: в Германию требуются русские девушки для работы в барах. Мы и махнули туда. Отдали посреднику все деньги, ещё и заняли немерено. А вместо Германии оказались в Турции, и не в кабаке, а… Сам понимаешь где. Почти полтора года там провела. Пыталась несколько раз бежать. Меня притаскивали обратно. Били всей толпой, а потом… двадцать человек… Не знала, что столько выдержать можно… Мне повезло — один австралиец помог, — а подруга так там и пропала. Потом полгода по Европе болталась по борделям…
